Суд признал провокацией пять эпизодов должностных преступлений

Фельдшер районной больницы, который несколько раз выдавал одному из своих знакомых справки и больничные листы, каждый раз получая за это по 500 руб., был обвинен в получении взяток и служебном подлоге. Защита доказала в суде, что знакомый фельдшера был провокатором сотрудников ОБЭП, все оперативные эксперименты не имели под собой оснований и были ничем иным, как способом улучшить показатели борьбы с коррупцией.

Ислам Рамазанович Рамазанов,к. ю. н., главный редактор журнала «Уголовный процесс»

Дело в отношении фельдшера Алексея Иванова¹ является не только ярким образцом отличной работы адвоката и триумфом правосудия, но и, хочется надеяться, проявлением тенденции прямого применения российскими судами норм международного права и позиций Европейского суда по правам человека. Примечательно, что судебные решения по этому делу состоялись еще до принятия Пленумом Верховного Суда РФ постановления от 27.06.2013 № 21 «О применении судами общей юрисдикции конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года и протоколов к ней»², которое указывает на обязательность учета выводов ЕСПЧ, содержащихся не только в решениях в отношении Российской Федерации, но и других стран – членов ЕС. Таким образом, справедливости ради надо сказать, что нетерпимость судей к попранию законности и справедливости — это объективная реальность, не зависящая от сигналов извне. Вместе с тем стороной защиты должна быть проведена сложная работа для торжества правосудия в аналогичных делах.

Фельдшер-взяточник

Как следует из приговора Костромского областного суда, в начале июля 2011 года на работу к фельдшеру Алексею Иванову явился его знакомый, оперативник Иван Дубровин. Полицейский пришел к фельдшеру вместе со своим двоюродным братом, Сергеем Князевым, недавно освободившимся из мест лишения свободы, с просьбой помочь ему оформить больничный лист на 3 дня, чтобы того не уволили с работы за прогулы. Фельдшер согласился, но выдал не больничный, а справку, пояснив, что новых бланков больничных листов ему пока не выдали. И хотя никаких денег за это он не попросил, «посетители» оставили ему на столе 500 руб. Позже Иванов не отрицал, что взял эти деньги, но объяснил, что потратил их на нужды больницы.

Ситуация повторилась в середине апреля 2012 года с той лишь разницей, что к фельдшеру пришел только Князев, уже знакомый ему. Тот снова попросил его о больничном, пояснив, что устроился на вторую работу и ему надо оправдать свое четырехдневное отсутствие на первой. Фельдшер выписал ему листок нетрудоспособности, внес данные в медицинскую карту Князева и также не отказался от оставленных ему 500 руб.

Наконец, 27.04.2012 Князев снова пришел к Иванову с просьбой о выдаче больничного, опять сославшись на необходимость оправдаться за отсутствие на первой работе, поскольку был занят на второй. Фельдшер снова согласился помочь ему, как брату давно знакомого ему полицейского, и из предложенных денег взял только 500 руб.

Однако на этот раз, как только Князев вышел из кабинета, туда зашли оперативники и задержали фельдшера с поличным.

Позиция обвинения

В доказательственной базе обвинения был собран, казалось бы, необходимый и достаточный «джентльменский набор» доказательств, который обычно формируется по аналогичным делам. Это были протоколы проведенных оперативных экспериментов, аудио и видеозапись последнего «эксперимента», протоколы добровольной выдачи больничных, показания Князева, нескольких сотрудников ОБЭП, двух понятных, а также документы о должностных обязанностях фельдшера и журналы выдачи больничных листов.

Однако, чтобы наиболее полно представить себе позицию обвинения, а главное, допущенные оперативниками нарушения закона, достаточно было ознакомиться с показаниями Ивана Дубровина — инициатора поимки врача-коррупционера. Полицейский настолько запутался в показаниях, что произнесенное им в суде, думается, полностью подтвердило позицию защиты.

Так, полицейский в суде сообщил, что «летом 2011 к нему поступила оперативная информация из источников, называть которые он не может, о том, что фельдшер Иванов может как за деньги, так и без денег выдать справку о нетрудоспособности или больничный». Эта информация, по словам полицейского, «не содержала сведений о том, что Иванов ранее когда-либо уже совершал такие действия либо договаривался с заинтересованными лицами о их совершении, но она давала основания для проведения в отношении Иванова оперативно-розыскных мероприятий». Таким образом, достоверные сведения о противоправной деятельности, которые могут служить основанием для проведения ОРМ, в суд представлены не были.

Затем он предложил начальнику для разработки врача использовать своего двоюродного брата (Князева), которого утром 06.07.2011 снабдил деньгами, предварительно сняв с купюр копии в присутствии понятых. В суде Дубровин подтвердил, что о расценках фельдшера они ничего не знали, поэтому вместе с начальником решили, что 500 руб. за больничный будет достаточно. Однако после передачи денег задерживать Иванова они не стали, так как вместо больничного была выдана справка. Оперативники решили, что нужен официальный листок нетрудоспособности, который является бланком строгой отчетности, имеет номер, и его выдача фиксируется в журнале.

Поэтому, когда весной 2012 года оперативникам стало известно о поступлении в больницу бланков больничных (источник этих знаний, разумеется, сообщить отказались), в отношении Иванова провели второй оперативный эксперимент, итогом которого стало его задержание. Уже после возбуждения уголовного дела Князев рассказал и добровольно выдал еще один больничный, который он получил от Иванова по собственной инициативе незадолго до задержания фельдшера.

Надо отметить, что показания, данные оперативником в суде, серьезно отличались от тех, которые он давал на первом допросе в ходе следствия. На это обратил внимание впоследствии суд. Дело в том, что полицейский на первом допросе не только ничего не сказал о своем родстве с «подставным» изобличителем Князевым, но ни словом не обмолвился о первом оперативном эксперименте, проведенном в 2011 году, когда вместо больничного фельдшер выдал справку. При этом противоречия в показаниях он объяснить не смог.

Тем не менее фельдшеру было предъявлено обвинение в совершении трех преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 290 УК РФ, и двух — ч. 1 ст. 292 УК РФ.

Позиция защиты

С самого начала позиция защиты по делу была однозначной: налицо провокация совершения преступления со стороны полицейских. Адвокат Иванова Александр Разин привел следующие аргументы.

Отсутствие оснований проведения ОРМ. Как уже было отмечено выше, адвокат обратил внимание суда на показания самих оперативников. Он указал, что «основанием для проведения ОРМ являлось формальное, не мотивированное постановление руководителя соответствующего органа, поводом к которому служит столь же информативное сообщение сотрудника оперативной службы». Такое ОРМ, по мнению адвоката, больше походит на создание новых преступлений, чем на раскрытие совершенных ранее преступлений или пресечение подготавливаемых.

Более того, защитник опросил в суде нескольких свидетелей из числа коллег фельдшера, которые напрочь опровергали слова полицейских. Так, главный врач больницы пояснила, что ничего не знала о фактах получения фельдшером денег за выдачу больничных и ранее ни в чем подобном он замечен не был. Также она уточнила, что расходы на приобретение канцтоваров и ремонт помещений из бюджета практически не финансируются, в связи с чем фельдшеры вынуждены приобретать необходимое им для работы за собственные средства.

Провокационные действия. Относительно самих оперативных экспериментов защитник подметил ряд интересных обстоятельств с учетом хронологии. При первом «эксперименте» 2011 года: даже из показаний Князева следовало, что ему в полиции дали 500 руб. и он сам положил деньги на стол фельдшера. Тогда как Иванов о деньгах речи не вел и вообще не устанавливал никакого размера суммы вознаграждения.

В апреле 2012 года, когда Князев пришел в фельдшеру якобы по собственной инициативе, странным выглядит тот факт, что больничный лист в итоге ему вовсе и не понадобился. На работу он его не представил, но зато сохранил его и гораздо позже выдал полицейским. Адвокат резонно предположил, что Князев был у врача по инициативе полиции. Ведь на это же указывает то, что во время второго ОРМ 27.04.2012 оперативники изъяли из журнала выдачи больничных листов только два «апрельских» листка.

Последний, третий по счету эпизод получения взятки, вообще выглядит сомнительно, если прослушать запись якобы торга между фельдшером Ивановым и Князевым.

Из материалов дела: «Из протокола осмотра и прослушивания дисков с аудио и видеозаписью проведения оперативного эксперимента 27.04.2012 ясно, что показания Князева на следствии относительно его участия в проведении оперативного эксперимента 27.04.2012 и поведения при этом Иванова не в полной мере соответствуют имевшим место в действительности обстоятельствам. Так, согласно этому протоколу Князев до передачи ему Ивановым листка нетрудоспособности после договоренности с Ивановым о его выдаче (а не после выдачи ему «больничного», как о том указано в протоколе допроса Князева на следствии) и при отсутствии каких-либо заявлений со стороны Иванова об оплате его услуг сам спрашивает Иванова: «А этот, как этот, сколько я денег-то?», на что Иванов ему ничего вразумительного не отвечает, говоря: «Так сколько, а сколько, сколько, я не знаю, Ванька ты уже, ты уже это самое», после чего договариваются о встрече в 11 часов и Князев уходит. В дальнейшем после выдачи Ивановым Князеву документов Князев благодарит Иванова, говорит: «спасибо большое», Иванов отвечает: «Да уж, в карман не положу», а затем говорит ему: «Иван, не надо, это самое, хватит, я не наглею».

«Обычные» нарушения. Наконец, подводя итог всем оперативным мероприятиям, адвокат указал, что во всех случаях больничные получал один и тот же человек — Князев, являющийся братом сотрудника полиции, который был инициатором раскрытия преступления, то есть заинтересованным в исходе дела лицом. В обоих «экспериментах» участвовали одни и те же понятые: первый — бывший сотрудник милиции, второй — неоднократно используемый в качестве понятого знакомый полицейских.

Завершая изложение своей позиции, адвокат сослался на практику ЕСПЧ и привел в пример постановление от 05.02.2008 по делу «Раманаускас против Литвы» («Ramanauskas v. Lithuania) (жалоба № 74420/01), в котором дано определение провокации.

Судебные решения

Костромской областной суд тщательнейшим образом проверил доводы сторон и, можно сказать, не оставил никаких шансов обвинению. Оценивая проведенные ОРМ с точки зрения их соответствия ст.ст. 2, 5, 7 Федерального закона от 12.08.1995 № 144-ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности» ³ (далее — Закон об ОРД),  суд посчитал, что все оперативные эксперименты сотрудники полиции провели незаконно — при отсутствии предусмотренных законом оснований, и документы о результатах проведения таких мероприятий признал недопустимыми доказательствами.

Суд отметил, что из показаний свидетелей — сотрудников полиции — было невозможно сделать вывод, что «на момент принятия решений о проведении в отношении Иванова оперативных экспериментов они располагали сведениями о конкретных, фактических обстоятельствах, подтверждающих обоснованность подозрения в получении взяток».

Суд заключил, что «простое заявление сотрудников полиции в суде о том, что они располагали некой информацией, давшей им основания для проведения в отношении Иванова ОРМ, не может быть принято в качестве подтверждения наличия указанных оснований, так как ни источники получения этой информации, ни фактически само ее содержание суду представлены не были».

Практически ликбезом явился вывод суда относительно обвинений в служебном подлоге. Суд напомнил, что ссылка полицейских на то, что они продолжили разрабатывать врача, так как при первом визите он выдал всего лишь справку, незаконна сама по себе. Ведь в силу ст. 8 Закона об ОРД проведение оперативного эксперимента в целях выявления, пресечения или раскрытия преступлений небольшой тяжести, а именно таковым является служебный подлог, не допускается.

+

Оправдательный приговор был вынесен в ноябре 2012 года. Обвинение, разумеется, обжаловало его в Верховный Суд РФ, указав на неверную оценку судом доказательств, но Судебная коллегия ВС РФ оставила приговор в силе⁴.