Благодаря адвокату, суд оправдал «назначенного» следствием преступника

Попытка оперативников и следствия раскрыть сразу шесть преступлений за счет привлечения к ответственности ранее судимого молодого человека, не удалась. Адвокат смогла выявить очевидные противоречия в доказательствах обвинения, найти и представить суду информацию об алиби подсудимого, что повлекло его оправдание по всем пунктам обвинения.

Ислам Рамазанов, к. ю. н., главный редактор журнала «Уголовный процесс»

Уголовное дело в отношении жителя г. Владимира Николая Старостина (имена и фамилии участников изменены. — Примеч. ред.) — типичный пример, к сожалению, все еще имеющих место случаев проявления «палочной» системы оценки работы правоохранительных органов. Иначе трудно объяснить, каким образом, обвиняемый после задержания и вплоть до начала суда давал признательные показания, а позже оказалось, что в момент инкриминируемых ему преступлений он находился в другом месте.

Это уголовное дело, бесспорно, является примером бесстрашной и добросовестной работы адвоката, а равно по-настоящему законного и справедливого правосудия.

Отдельно можно отметить, что одним из основных способов противодействия таким методам работы, когда представители полиции преследуют цель раскрыть как можно больше преступлений за счет одного «подходящего» человека, является установление его алиби и нестыковок в доказательствах обвинения. Это объясняется тем, что подтасовывая материалы, обвинению бывает трудно взглянуть на них со стороны и увидеть допущенные ошибки, а также своевременно обратить внимание на информацию, которая идет вразрез с версией следствия.

«Назначенный» преступник

Отправной точкой уголовного дела, как следует из приговора суда, явилось установление оперативниками факта звонков с мобильного телефона, который был похищен у потерпевшей Марии Зыковой в ходе разбойного нападения на нее 16 мая 2010 года. Оперативник Алексей Дементьев позже рассказал, что с украденного аппарата совершались звонки с абонентского номера (сим-карты), зарегистрированного на Николая Старостина. Старостин, уже был знаком полицейским, поскольку до этого был трижды судим: за грабеж и две кражи. Причем за последние преступления он получил условный срок и на момент развития событий находился на испытательном сроке, под административным надзором.

В управлении ФСИН, очевидно, полицейские узнали, что Старостин нарушил условия испытательного срока, поскольку скрылся от надзора, уехав в другой город. Но спустя какое-то время, он вновь появился во Владимире, об этом узнал оперативник и тут же организовал его задержание.

Никакие объяснения Старостина о том, что похищенный у Зыковой телефон он никогда не видел, а свою сим-карту давно продал Михаилу Карлову — владельцу ларька по продаже бывших в употреблении сотовых телефонов, полицейским не были восприняты. Как позже Старостин укажет в суде, оперативник просто сказал ему, что он (Старостин) ограбил Зыкову, и по дороге в ОВД показал ему место преступления. Рассказал Старостин и его избиении, угрозах со стороны Дементьева, а также словах полицейского «что если он не признается, то на него „повесят“ еще десять краж».

Осознав ухудшение своего положения в дальнейшем, Старостин под диктовку оперативника написал явку с повинной. После этого его предъявили для опознания Зыковой, которая опознала его по «щетине и телосложению». Вызванный следователь сначала допросил его в качестве свидетеля, а затем, пригласив назначенного адвоката, — уже как подозреваемого. При этом следователь просто скопировал текст из протокола допроса свидетеля, назвав его протоколом допроса подозреваемого, и дал подписать Старостину.

Дальнейшее расследование пошло по схожему сценарию. Старостин был заключен под стражу, в СИЗО его навещали оперативники и давали указания о том, в каких преступлениях ему еще надо сознаться. Они же вместе со следователем вывозили его на места совершения преступлений, говорили, что надо сказать, а следователь все это фиксировал.

В суде Старостин сообщил, что на протяжении почти всего следствия оперативники угрожали ему и советовали не говорить своему адвокату о том, что он не причастен к преступлениям.

В итоге, по окончании следствия, Старостину было предъявлено обвинение в совершении преступлений, предусмотренных п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ, ч. 2 ст. 325 УК РФ. Следствие посчитало, что именно он 22 января 2010 года примерно в девять вчера, украл у находящегося на земле без сознания (избитого другими лицами) Струкова паспорт и деньги в сумме 170 руб.

Далее следовали три эпизода разбоев (ч. 1 ст. 162 УК РФ), совершенных 26, 27 марта и 16 мая 2010 года. Все разбои были похожи тем, что потерпевшими были женщины: у Марии Зыковой была похищена сумка с ценностями более чем на 13 тыс. руб., с причинением легкого вреда здоровью; на Быкову и Романову нападения были совершены сзади (удар по голове и похищение сумки). Наконец, 28 мая у потерпевшей — пожилой женщины Алиной была открыто похищена с насилием, не опасным для жизни, сумка с ценностями, всего на сумму 1200 руб. (п. «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ).

Доказательства обвинения

Как уже было сказано выше, ключевыми доказательствами по делу являлись признательные показания Старостина: написанные им явки с повинной, протоколы допроса в качестве подозреваемого, протоколы проверки показаний на месте. Он подробно в деталях описывал то, как он совершал преступления и на что тратил деньги за проданные ценности (пропивал).

Однако на этом безупречные доказательства вины Старостина заканчивались. Следствие, почему-то посчитало доказательствами показания потерпевших (описание напавших на них), которые на деле сыграли против обвинения. Поскольку даже одна из них, которая в суде подтверждала, что опознала в Старостине своего грабителя, изначально (при подаче заявления в милицию) практически никак не могла его описать, так как вообще не видела его лица.

В доказательную базу были положены и свидетельские показания владельца ларька сотовых телефонов Михаила Карлова, который сообщил, что Старостин якобы продал ему телефон, похищенный у Зыковой 18 мая 2010 года во второй половине дня. Позже адвокат уличит этого свидетеля во лжи в судебном заседании и тот полностью изменит свои показания.

Еще одним изобличителем должен был выступить свидетель Барков, с которым Старостин уехал из города в начале мая в Новороссийск. По сути дела, показания этого свидетеля могли серьезно подорвать все обвинение, так как все это время они со Старостиным находились вместе и вели чуть ли не бродяжнический образ жизни в курортном морском городе. Однако, как решило следствие, сообщенные им сведения были очень последовательны и полны: он точно помнил даты и события почти годичной давности, а кроме того, рассказывая о тех периодах, когда были совершены преступления, сообщал, что Старостин отлучался на несколько дней, а потом приезжал с деньгами.

Находчивый государственный обвинитель тут же выдвинет предположение, что Старостин в это время возвращался во Владимир, совершал преступления, добывал деньги и возвращался в Новороссийск. Правда, никаких доказательств того, что все это происходило, прокурор привести не смог.

Свидетельством того, что Барков лжет по чьему-то наущению, послужит следующая запись в приговоре: «показания свидетеля Баркова вызывают сомнения у суда еще и потому, что он, указывая даты и временные периоды событий годичной давности, не ориентируется в текущих датах и днях недели, то есть не смог назвать суду, какого числа и в какой день недели он дает показания в суде». Но это будет не единственный аргумент в пользу версии о ложности показаний Баркова: суд получит неопровержимые доказательства того, что Старостин не мог ездить из Новороссийска во Владимир и обратно в указанные даты.

Доказательства защиты

Как отметила защитник подсудимого Татьяна Дружинина, вначале защиты Старостина она не предполагала, что у дела будет неординарный финал. Дело в том, что Николай Старостин, защищать которого она была назначена в соответствии со ст. 51 Конституции РФ, долгое время признавал вину в инкриминируемых ему преступлениях и отказывался сообщать ей, что его запугивают и что на самом деле он не имеет отношения к совершенным деяниям. При таких обстоятельствах дело чуть было не рассмотрели по нормам УПК РФ об особом порядке (гл. 40).

Однако на предварительном слушании Старостин рассказал защитнику, что уезжал из города на долгое время и его штрафовали милиционеры за распитие спиртного в общественном месте. Тогда адвокат заявила ходатайство о рассмотрении дела в общем порядке. После этого Старостин полностью отказался от предъявленных обвинений и стал рассказывать своему защитнику о том, как все происходило на самом деле.

Алиби подсудимого. Дело начало разваливаться после того, как адвокату удалось получить документы, которые подтверждали путешествие Старостина и Баркова в Новороссийск и их пребывание там. Это были четыре протокола об административных правонарушениях, которые составили сотрудники милиции по фактам распития спиртного Старостиным в электричках, на которых он и отправился из Владимира сначала в Москву, оттуда в Орел, затем в Курск, после этого в Воронеж, потом в Ростов, Краснодар и уже оттуда в Новороссийск. Один из четырех протоколов был составлен во время поездки Старостина из Новороссийска в Туапсе. В деле фигурировали протоколы, составленные 11 мая 2010 года на станции Минская Ростовской области, 21 мая 2010 года в г. Новороссийске, 10 июня 2010 года на ст. Лазаревская Ростовской области, 15 июня 2010 года на станции Минская Ростовской области.

Путь Старостина был долгим: от Москвы до Курска (498 км) они ехали целых четыре дня, так как употребляли спиртные напитки и не могли сразу раздобыть денег на проезд. Эти данные подтвердились после того, как адвокатом была представлена распечатка телефонных соединений с номера телефона, зарегистрированного на Старостина (это был уже новый номер, который он приобрел после того, как продал прежнюю сим-карту Михаилу Карлову). Обратный путь Старостина тоже не был «прямым», он вернулся в г. Владимир только в августе, а до этого жил и работал в Ростовской области чернорабочим у местного фермера, а затем в Воронеже в монастыре. Все это подтверждалось данными регистрации абонента в сотовых сетях оператора связи и звонках.

Эти данные никак не стыковались со словами свидетеля Михаила Карлова, который изначально в суде утверждал, что 18 мая 2010 года купил и Старостина телефон, отнятый 16 мая вместе с сумкой у Марии Зыковой. Ведь обвинение не могло представить никаких опровержений тем фактам, что Старостин, приехавший примерно 10 мая в Новороссийск, прибыл 18 мая во Владимир и потом снова уехал туда же, а уже 21 мая был в Новороссийске (когда на него был составлен протокол об административном правонарушении). Более того, благодаря данным, полученным адвокатом по запросу в РЖД, было установлено, что добраться из Владимира в Новороссийск за двое суток на электричках просто невозможно.

Таким образом, эпизоды о разбое 16 мая 2010 года в отношении Зыковой и грабеже 28 мая 2010 в отношении Алиной были подвергнуты сомнению.

Противоречия и ложь в показаниях потерпевших и свидетелей. Чтобы полностью развеять сомнения суда относительно эпизода с Зыковой, адвокат изобличила во лжи Михаила Карлова. Оказалось, что в своих показаниях на следствии он говорил, что телефон (Зыковой) вместе с сим-картой, зарегистрированной на Старостина, ему продал некий 50-летний седовласый мужчина, с которым был Старостин.

Однако в суде были изучены распечатки телефонных соединений, представленные компанией мобильной связи. Из них следовало, что с аппарата Зыковой со вставленной в него «старой» сим-картой Старостина (которую, как он и говорил, продал Карлову в марте), звонки производится стали на одни и те же номера с марта 2010 года. Получалось, что пользоваться похищенным у Зыковой аппаратом похититель начал за два месяца до собственно похищения. К таким метаморфозам Михаила Карлова обвинение не подготовило и он был вынужден изменить показания и сказать, что на самом деле купил сим-карту у Старостина в марте, а похищенный телефон у другого человека, 50-летнего седого мужчины в мае. Он отметил, что часто покупает чужые сим-карты по совету друзей, так как это более выгодно.

Показания потерпевшей Зыковой, зафиксированные в протоколе опознания, адвокат также подвергла сомнению. Так, по ее настоянию, в суде были зачитаны показания потерпевшей, которые она давала при подаче заявления по факту нападения на нее 16 мая 2010 года. По словам потерпевшей, нападение на нее было совершено в темное время суток при искусственном освещении, она находилась в подвыпившем состоянии, возвращаясь со встречи. Нападение было совершено сзади, она повернулась и увидела нападавшего, когда тот ее сбил с ног, и в этот же момент нападавший нанес ей удар ногой по ключице, «от чего ей стало плохо, в глазах потемнело и все поплыло». Таким образом, адвокат подчеркнула, что «потерпевшая видела нападавшего крайне непродолжительное время, какие-то доли секунды». Но самое главное, что из справки о составлении субъективного портрета следовало, что «составить субъективный портрет не представилось возможным в связи с тем, что Зыкова не запомнила поэлементное строение лица разыскиваемого и не смогла выбрать соответствующие элементы из предложенных вариантов».

В этой ситуации адвокат поставила перед судом вопрос: каким же образом Зыкова, которая не запомнила лица нападавшего, смогла спустя несколько месяцев опознать в Старостине грабителя по «щетине и телосложению»? Ответа на это вопрос у обвинения не нашлось.

Эпизод от 28 мая 2010 года с пожилой потерпевшей Алиной также полностью отпал после того, как в суде были зачитаны ее показания относительно описания похитившего у нее сумку человека. Она четко указала, что Старостин не похож на грабителя, так как преступник был выше ростом и другого телосложения, а его лица она не видела. Кроме того, Алина сказала, что ее мобильный телефон, который находился в похищенной сумке, был найден в подвале соседнего дома вместе с сумкой и другим вещами, тогда как в явке с повинной Старостин утверждал, что сумку Алиной он выкинул, а телефон продал таксисту. Тут же адвокат привела весьма показательный аргумент о нелепости версии обвинения, указав на то, что Старостину не имело никакого смысла ездить из Новороссийска в электричке, переполненной в конце мая отдыхающими, во Владимир только для того, чтобы ограбить старушку на 1200 руб.

Остальные преступления — эпизоды разбойных нападений 26 и 27 марта на Быкову и Романову, а также две кражи у Струкова, также стали выглядеть сомнительно по причине противоречивых данных об опознании Старостина потерпевшими.

Так, Струков прямо заявил, что 22 января 2010 его избила компания подростков, которым он, будучи в подпитии, сделал замечание. Однако среди компании молодых людей, избивших его, и рядом с местом происшествия Старостина он не видел. Сам Старостин утверждал, что в этот день во время совершения преступления был дома. Эти показания следствие даже не удосужилось проверить и опровергнуть.

Из показаний Быковой, данных в суде, следовало, что нападавший на нее сзади у подъезда человек схватил сзади ее сумку за ручки, так что она упала на тротуар (поребрик), затем тащил ее за ручки сумки до тех пор, пока они не оборвались и сумка не оказалась у него в руках. «После чего она увидела спину убегающего от нее человека, который был одет в черную куртку и шапку, худощавого телосложения, рост его соответствовал росту подсудимого, хотя она смотрела снизу, поэтому нападавший мог показаться ей выше, чем есть». Утверждать, что на нее совершил нападение Старостин, она не смогла, но сказала, что опознала его по осанке (!). Исходя из этого, адвокат обратила внимание на то, что Быкова, которая видела напавшего на нее человека лежа на тротуаре со спины, почему-то опознала Старостина, которого ей предъявили спустя полгода после происшествия, при этом сидячего прямо перед ней и без черной куртки и шапки.

Что же касается эпизода с Романовой, то она показала в суде, что выйдя вечером 27 марта в состоянии алкогольного опьянения из кафе, она шла по улице, намереваясь поймать такси. Кто-то ударил ее сзади по голове, она упала на землю лицом вниз, после чего ей стали наносить ногами удары по лицу. «Как ей показалось, нападавших было двое, поскольку она чувствовала, что удары наносились с двух сторон, однако она не видела тех, кто ее избивал, поскольку закрыла лицо руками». Она твердо пояснила, что не видела нападавших, но при этом, полагает, что на нее совершили нападение двое мужчин более крупного телосложения, чем Старостин.

Правда в суде. Как уже было отмечено выше, один из свидетелей обвинения Михаил Карлов стал менять свои показания после того, как ему были предъявлены неопровержимые доказательства того, что он говорит неправду. Однако только лишь на новых показаниях он не остановился, а рассказал также в суде причину, по которой ему пришлось давать ложные показания.

Из материалов дела: «…Будучи повторно допрошенным в судебном заседании,.. свидетель Карлов подтвердил… Перед судебным заседанием… Дементьев (оперативник милиции. — Примеч. ред.) сказал ему и свидетелю Марии Зыковой, что они должны вспомнить, как все произошло, в противном случае они будут отвечать. Также Дементьев сказал ему, что если он будет говорить неправду, то он (Дементьев) создаст ему проблемы. Кроме того, Дементьев велел ему в суде говорить, что Старостин продал ему телефон вместе с сим-картой и что не нужно говорить о том, что телефон продал седой человек лет пятидесяти.».

Эти сведения совпадали со словами подсудимого о том, что тот же оперативник оказывал на него давление, чтобы он признал за собой все шесть преступлений. Однако должной оценки полученной информации не было дано. Следователь следственного отдела СК РФ по Владимирской области после проведенной проверки указал лишь, что «было принято решение об отказе в возбуждении уголовного дела, поскольку изложенные Старостиным факты не подтвердились в связи с тем, что все возможности доследственной проверки были исчерпаны».

Оправдательный приговор

В июне 2011 года Октябрьский районный суд г. Владимира вынес оправдательный приговор и признал за Николаем Старостиным право на реабилитацию. Но на этом дело не завершилось.

Приговор суда был обжалован не только прокурором, но и тремя потерпевшими. Жалобы последних были написаны на следующий день после направления им копий приговора по почте, и можно было подумать, что его содержание они знали досконально. Однако, как отметила адвокат, ни копий приговора, ни копии протокола судебного заседания никто из потерпевших не запрашивал.

Обращает на себя внимание и тот факт, что в жалобах потерпевших содержались весьма неординарные обвинения в адрес судьи, вынесшего оправдательный приговор.

Из материалов дела: «…Потерпевшая Зыкова М. В. в своей кассационной жалобе указывает, что судья… в ходе судебного разбирательства пытался не обвинить Старостина, а оправдать, также судья…пытался запутать ее при даче показаний. Зыкова М.В. также указывает, что судья говорил, что Старостин не мог нанести ей телесные повреждения в виде закрытой черепно-мозговой травмы и сотрясение головного мозга, т. к. Старостин небольшого роста. Также в кассационной жалобе Зыкова М.В. указывает, что судья проверял впоследствии лишь алиби Старостина, а не рассматривал дело по существу…».
«…Своими высказываниями Зыкова оговаривает судью… Зыкова была лишь на одном судебном заседании, куда ее привез оперуполномоченный Дементьев Д. В. В данном судебном заседании были допрошены лишь потерпевшая Зыкова М. В. и свидетель Карлов М. В… Более на заседаниях Зыкова М. В. не появлялась.
Допрос Зыковой производился без каких-либо нарушений, запутать ее никто не пытался, вопросы и стороной обвинения, и стороной защиты, и судом были заданы по существу уголовного дела, что в свою очередь отражено в протоколе судебного заседания. На данный протокол Зыкова М. В. вправе была принести возражения, что в свою очередь сделано не было.
В своей кассационной жалобе потерпевшая Зыкова М. В. указывает, что в присутствии судьи Старостин ей угрожал, сказал, что скоро выйдет и с ней разберется.
В данном случае Зыкова М. В. оговаривает Старостина. На протяжении всех судебных заседаниях присутствовал конвой и судебный пристав, который в свою очередь следил за порядком в зале судебного заседания, и никаких нарушений им зафиксировано не было».

Жалобы потерпевших, написанные от руки, содержали схожие обвинения и доводы. Это наводило на мысль о том, что они были написаны одновременно под диктовку. Однако кассационная инстанция отвергла доводы жалоб и оставила приговор в силе. В сентябре 2011 года он вступил в силу.