Как адвокат использовал право проверять и собирать доказательства. Два успешных дела о сбыте наркотиков
Принцип состязательности уголовного судопроизводства (ст. 15 УПК) предполагает равноправие сторон на всем протяжении производства по делу. Однако если сбор, проверка и оценка доказательств стороной обвинения полностью регламентированы в УПК, то для стороны защиты предусмотрена всего одна ст. 86 УПК, которая предоставляет адвокату ограниченные возможности собирания доказательств.
Но даже сегодня адвокат может в пределах предоставленных ему прав эффективно действовать в защиту доверителей. В статье будет описано два примера успешной адвокатской практики автора по делам о незаконном обороте наркотиков. В этих случаях активные действия адвоката разрушили версию обвинения. Обстоятельства указанных дел могут быть схожи с другими делами в сфере незаконного оборота наркотиков. В частности, тех, которые возбуждаются на основании провокационных действий наркозависимых лиц, чьими действиями руководят сотрудники правоохранительных органов.
Пример № 1:
прекращение уголовного дела
На стадии предварительного расследования ко мне обратилась гражданка Попова Р.Г.1 с просьбой оказать юридическую помощь по уголовного делу ее дочери Ларисы. Следствие предъявило Ларисе обвинение по п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК — сбыт наркотических средств в крупном размере. Мать заверила, что дочь преступления не совершала.
При встрече с адвокатом Лариса рассказала, что давно дружила с Ириной, они вместе потребляли наркотики, но никогда не занимались их сбытом. Поскольку Ирина была более активной потребительницей наркотиков, то оперативники взяли ее в разработку, о чем Лариса не догадывалась. Ирину и Ларису задержали одновременно. При досмотре полицейские составили акт изъятия, в котором указали, что нашли у Ларисы якобы помеченные спецсредством денежные купюры, а у Ирины — наркотики в крупном размере. Таким образом, фабула дела состояла в том, что Лариса якобы сбыла наркотики Ирине, а та перед этим якобы обратилась в органы полиции, чтобы «разоблачить» подругу в сбыте наркотиков.
Следствие возбудило уголовное дело по признакам п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК в отношении Ларисы. Доказательства по делу на первый взгляд подтверждали версию обвинения. Имелись акты изъятия денег и наркотиков, показания оперативных работников и показания Ирины на допросе в качестве свидетеля и на очной ставке с Ларисой. Ирина действительно утверждала, что Лариса продала ей наркотики. При этом Ирина пригласила адвоката по соглашению, так как одновременно с уголовным делом в отношении Ларисы она была фигурантом другого уголовного дела — о хранении ею наркотиков. Это обстоятельство натолкнуло на мысль, что Ирина находилась в зависимости от оперативников.
После произошедших событий Лариса и Ирина не общались. Тем не менее было очевидно, что именно контакт с Ириной, ключевым свидетелем по делу, имеет важнейшее значение для дела Ларисы. Поскольку Лариса находилась на свободе под подпиской о невыезде, то я рекомендовал ей наладить контакт с Ириной. В течение двух недель Лариса и Ирина нашли общий язык и фактически устранили разногласия между собой.
Лариса сказала, что Ирина хочет пообщаться со мной, защитником Ларисы по уголовному делу, без своего адвоката. В разговоре Ирина рассказала мне, как оперативные работники заставили ее участвовать в операции против Ларисы, угрожая, что в случае отказа ее саму путем фальсификации привлекут к уголовной ответственности за сбыт наркотиков. Для защиты было очевидно, что адвокатский опрос Ирины окажется безрезультатен и следователь не приобщит его к материалам дела, поскольку будет подозрение о давлении на нее. Поэтому я попросил Ирину написать заявление в правоохранительные органы и описать в нем незаконные действия работников полиции. Ирина согласилась. После чего я немедленно позвонил дежурному следователю следственного управления СК и попросил принять Ирину для дачи заявления о превышении полномочий сотрудниками органов внутренних дел. Далее Ирину одну, без адвоката или каких-либо иных представителей, приняли в органе СК, где она самостоятельно написала заявление с подробностями провокации в отношении нее и Ларисы.
Руководитель следственного управления СК РФ передал заявление Ирины для проверки руководителю органов внутренних дел. Проверку заявления сотрудники полиции стали игнорировать. Однако уголовное дело в отношении Ларисы следствие прекратило практически сразу после заявления Ирины.
Разумеется, речь здесь должна была идти об уголовной ответственности работников полиции за превышение должностных полномочий и провокационные действия. Однако привлечение к уголовной ответственности оперативных работников не входило в задачу адвоката для обеспечения защиты доверителя. Главная задача в виде прекращения уголовного дела в отношении Ларисы была выполнена. В этом случае адвокат проверил собранные следствием доказательства, нашел одновременно самое сильное и самое слабое из них (показания Ирины) и устранил его.
Пример № 2:
отмена приговора в апелляции
Весной 2018 года ко мне обратилась Мария З., с тем чтобы заключить договор о защите ее 19-летней дочери Ольги, которая обвинялась в покушении на незаконный сбыт наркотических средств в крупном размере (ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 228.1 УК). На момент обращения суд первой инстанции уже вынес приговор Ольге и назначил наказание в виде семи лет реального лишения свободы. Ольга полностью признала вину. На этапе расследования и судебного рассмотрения дела защиту Ольги осуществлял другой адвокат по соглашению. Полное признание осужденной своей вины не давало шансов для отмены или смягчения приговора. Тем более на стадии апелляционного производства.
Из материалов дела следовало, что Ольга по объявлению в интернете приобрела наркотики в объеме 40 пакетиков, с которыми ее задержали оперативные работники в Кировском районе г. Уфы. В отсутствие адвоката она призналась в подготовке к сбыту наркотиков, что было зафиксировано в ее опросе, который провели оперативники до возбуждения уголовного дела. После возбуждения дела Ольга на допросе в качестве подозреваемой в присутствии адвоката также призналась в сбыте и подготовке к сбыту наркотиков. Те же признательные показания она дала при предъявлении ей обвинения, а затем в суде, в том числе в последнем слове подсудимого. Таким образом, приговор в целом отвечал требованиям закона.
Между тем на встрече со мной Ольга изложила другую историю. Она рассказала, что у нее есть подруга Марина, которая дважды была судима за хранение наркотических средств. Время от времени они вместе потребляли наркотики, которые доставала Марина. Однажды Марина после долгого отсутствия позвонила Ольге и попросила купить для совместного потребления наркотики по интернету. Она пояснила, что в интернет-магазине, в котором она обычно приобретала наркотики, сама она их больше купить не может. Ольга связалась по интернету с поставщиками наркотиков по адресу, указанному Мариной, и ей сообщили местонахождение закладки с наркотиками. Ольга пошла на место закладки, но вместо одного-двух пакетиков там оказалось 40 штук. Ольга взяла их все и поехала на встречу к Марине. Однако Марина пришла на встречу с Ольгой с незнакомыми парнями, которые оказались сотрудниками полиции.
Реальных обстоятельств в уголовном деле не было. На вопрос адвоката, почему эти факты не привела адвокат на следствии и в суде, Ольга ответила, что она обо всем говорила защитнику. Однако адвокат убеждала ее, что ничего доказать нельзя и лучше признать вину, чтобы получить меньший срок наказания. О роли Марины адвокат посоветовала молчать, так как доказать факт ее участия в приобретении наркотиков будет невозможно. Особенность ситуации состояла еще и в том, что на Ольгу оказывала влияние ее мать. Она велела дочери во всем слушаться адвоката и не перечить позиции защитника.
Бесспорно, что советы защитника своей подзащитной признать вину — по сути, совершить самооговор — это грубейшее нарушение права на защиту. При таких обстоятельствах задача второго адвоката заключалась в том, чтобы довести действительные фактические обстоятельства до суда апелляционной инстанции. Но только измененных показаний осужденной апелляции было бы недостаточно. Требовались дополнительные документальные данные и свидетельские показания, которые подтвердили бы новую позицию обвиняемой.
Чтобы найти оправдывающие доказательства, адвокату пришлось провести собственное дополнительное расследование. Я нашел свидетелей — подруг Ольги, которые полностью подтверждали факт знакомства Ольги и Марины и при этом характеризовали последнюю как наркоманку с большим стажем. Узнав личные данные Марины, я попытался опросить ее, что, впрочем, не удалось сделать: она начала скрываться.
Далее я запросил последнее уголовное дело, по которому Марина была осуждена за торговлю наркотиками. Изучая копию ее приговора, я обнаружил, что Марину задерживали те же оперативные работники, которые задержали позже мою подзащитную Ольгу. Причем после возбуждения уголовного дела следователь не ходатайствовал о заключении ее под стражу, а суд в приговоре освободил от отбывания наказания в связи с наличием у нее малолетних детей. Все указанные факты давали основание с уверенностью считать, что Марина была связана с оперативными работниками полиции и после осуждения фактически являлась их агентом-провокатором.
В результате выполненной работы в суде апелляционной инстанции выступили новые свидетели — подруги Ольги, которые показали об особенностях отношений Ольги и Марины. Защита представила в суд копии приговоров в отношении Марины и копии оперативных документов, из которых следовало, что те же оперативные сотрудники полиции, которые задерживали Марину, затем при участии Марины задерживали Ольгу. В суде также выступила мать Ольги и изменила показания сама осужденная. Из их выступлений стало ясно, что адвокат, которая защищала Ольгу на следствии и в суде первой инстанции, избрала соглашательскую с предъявленным обвинением о сбыте наркотиков позицию, а истинные обстоятельства дела скрыла. При этом мать Ольги детально описала общение с адвокатом и ее советы Ольге не говорить правду об обстоятельствах преступления.
В апелляции защита сослалась на разъяснения, представленные в п. 14 постановления Пленума ВС РФ от 15.06.2006 № 14 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами». Пленум указывает, что в тех случаях, когда материалы уголовного дела содержат доказательства, полученные на основании результатов ОРМ, «судам следует иметь в виду, что для признания законности проведения такого мероприятия необходимо, чтобы оно осуществлялось для решения задач, определенных в статье 2 Федерального закона об оперативно-розыскной деятельности», при наличии оснований и с соблюдением условий, предусмотренных соответственно статьями 7 и 8 указанного федерального закона. Исходя из этих норм, в частности, оперативно-розыскное мероприятие, направленное на выявление, предупреждение, пресечение и раскрытие преступления, а также выявление и установление лица, его подготавливающего, совершающего или совершившего, может проводиться только при наличии сведений об участии лица, в отношении которого осуществляется такое мероприятие, в подготовке или совершении противоправного деяния. Соответственно, защита указала, что с учетом новых доказательств у сотрудников полиции не было никаких сведений, что Ольга намеревалась сбывать наркотики.
Верховный Суд Республики Башкортостан в своем апелляционном определении согласился с аргументами стороны защиты и отменил приговор Кировского районного суда г. Уфы в отношении Ольги. Апелляционная инстанция освободила ее из-под стражи и вернула дело на новое судебное рассмотрение в суд первой инстанции.
При новом судебном рассмотрении Кировский районный суд г. Уфы, изучив все доводы стороны защиты, признал Ольгу виновной только в приобретении и хранении наркотических средств по ч. 2 ст. 228 УК. Суд назначил ей условный срок лишения свободы.
В приговоре суд сделал важные критические выводы относительно первоначальных признательных показаний Ольги, которые почему-то не смутили суд первой инстанции при рассмотрении дела изначально. Абсолютно идентичными были текст опроса, проведенного оперативниками, и показания Ольги в протоколе допроса.
ИЗ ПРИГОВОРА СУДА. «<…> Объяснения подсудимой (т. 1 л. д. 20–21) в нарушение ее права на защиту были даны О.ой К.Д. после ее задержания в отсутствие защитника, в ночное время, что подтверждается актом досмотра, согласно которому досмотр О.ой К.Д. окончен в 21.55 часов. Кроме того, отсутствие в графе об ознакомлении О.ой К.Д. с положениями ст. 51 Конституции РФ текста самой статьи Конституции не может свидетельствовать о том, что О.а К.Д. была ознакомлена с содержанием ст. 51 Конституции РФ.
Кроме того, анализ протоколов допроса О.ой К.Д. в качестве подозреваемой и обвиняемой (т. 1 л. д. 103–105, 39–41) в части, касающейся приобретения наркотических средств, цели их приобретения и ее задержания с наркотическими средствами, свидетельствует о том, что они практически слово в слово, со всеми грамматическим ошибками, до каждой запятой повторяют объяснения О.ой К.Д., отобранные оперуполномоченным Б.Т.М. (т. 1 л. д. 20–21).
Изложенное свидетельствует о том, что следователем допросы в качестве подозреваемой и обвиняемой О.ой К.Д. по существу инкриминированного деяния не производились, а были скопированы с объяснений О.ой К.Д. <…>»
Обстоятельства дела позволяли суду вынести оправдательный приговор, но для этого нужны были признательные показания агента-провокатора Марины о склонении Ольги к преступлению по заданию оперативных сотрудников. Найти достаточные доказательства этого защите не удалось.
